Как я съездила в Африку и что я там увидела
Как только мы перестаем быть детьми, мы умираем.
Бранкузи
Нежный зов Африки я помню с ранних лет. Но – «не ходите, дети, в Африку гулять…» И дядя Хэм попозже, когда я выросла, рассказал еще одну, уже не по-детски страшную историю. И все-таки снега Килиманджаро не давали мне покоя.
В самом сердце раскаленного континента - гора высотой шесть километров. На ее вершине - ледники. У подножия бродит изысканный жираф, а также слон и другие сказочные животные. Кроме животных там живут веселые люди-дикари, например, гордые масаи – удивительное племя, над которым не властно ни время, ни правительство.
И вот я лечу в Амстердам - у меня там пересадка с двумя ночевками.
Амстердам
Скромное очарование столицы велосипедов и демократических свобод... Зимний серый город оживляют только граффити, тюльпаны, да струящийся дым кофе-шопов. Мужчины могут позволить себе дополнительное оживление - «девушек для удовольствия». Меня здесь ждет лишь пронизывающий северный ветер.
Судя по количеству темнокожих граждан, Африка уже совсем рядом. Они ведут себя настолько раскрепощенно, что я пишу друзьям - "до Африки еще не доехала, а негров уже ненавижу!" Нет, это не расизм, они действительно очень шумели. На самом деле, своей раскованностью африканцы придают Амстердаму тот особый колорит, без которого его уже невозможно представить. Они как дети: радуются жизни или сердятся – все от души, и не задумываясь, что уже ночь и кто-то рядом пытается уснуть.
Видела соотечественника. Покачивался в трансе. Вчерашний вечер, очевидно, ему удался. С третьей попытки затягивается сигареткой, возвращается кое-как в реальность и произносит на чистом русском мате: "Ах, Боже мой! Я же все пропустил!"
Я тоже пропустила немного – и опоздала на свой самолет в Африку. Амстердам – город, из которого трудно уехать вовремя. Ранним утром по пути в аэропорт видела картину: по черной глади канала плывет белоснежный лебедь, а рядом с ним параллельным курсом – крыса… Как это можно интерпретировать?
KLM должны были сильно оштрафовать меня за перенос вылета на сутки, но проявили душевную чуткость и простили. Наконец улетаю в Африку.
Высоко над земле
Воздушный лайнер уверенно набирает высоту. Слушаю свою любую мелодию – музыку двигателей летательных аппаратов, в данном случае ровный гул моторов самолета. В салоне деловито шуршат картами Кили и обсуждают маршруты счастливые люди в яркой спортивной одежде. Они излучают энергию. Они летят навстречу своей мечте, в аэропорт Килиманджаро. К своей вершине. Там каждый из них докажет себе что-то самое главное и очень личное. Как они не похожи на важное купечество, что летело со мной из Москвы в Амстердам!
Рядом со мной - француз, который родился и вырос в Буэнос-Айресе. Последние двадцать лет живет в Париже, потому что встретил там женщину своей мечты. Разговор с любым французом сводится к женщине на второй минуте, даже если начать его с Килиманджаро. На вершину они идут каким-то редким и очень, очень трудным (правда, сразу видно, что трудным только для них) маршрутом. Женщин у них в группе нет – чтобы не отвлекаться, наверное.
Среди пассажиров я нашла врача – уже три недели меня терзает простуда. Ее приговор суров: на свете не существует средства, которое к завтрашнему утру кардинально изменило бы мое (довольно плачевное) состояние. Это даже успокаивает - значит, можно ничего не делать – все равно ведь ничего не поделаешь! Завтра мне предстоит пройти 30 км по жаре и набрать 4 тысячи метров высоты, попутно акклиматизировавшись с лютой московско-кавказской зимы на экваториальное лето. Все бы ничего, но от моего кашля потряхивает наш межконтинентальный боинг. Стюардесса сама принесла мне парацетамол и объяснила, что с ним делать.
Облака над нами, а мы летим не низко. Внизу лес, кочки, море какое-то. Посмотрели карту - оказалось, это Нил. С высоты одиннадцати километров видно, что его не зря прозвали Великим. Заканчивается аравийский полуостров. Закат. Летим над Аддис-Абебой. До экватора осталось минут тридцать.
"В полете вам будут предложены прохладительные напитки.."
Аруша
Холодный Амстердам с пронизывающим ветром и попыткой увидеть в дыму марихуаны то, что здесь видно невооруженным взглядом, оставил мне на память вторую волну простуды. На выходе из самолета меня встречает долгожданным теплом город под названием Аруша. Лица африканцев неразличимы в темноте - только глаза и улыбки.
В моей гостинице на полянке гуляют фламинго, марабу и журавли с красными волосками на царственных головках. На террасе ресторана молодой масайский воин - "моран", красавец в традиционной красной одежде, учится обращаться с плеером. Серьги из бисера, на лицо и волосы наложена красная охра - мейк ап элиты. Первый раз вижу масая не по телевизору. Значит, я все-таки приехала в Африку.
Огромный уютный негр Годди весь в белом угощает меня чаем, приправленным имбирем. Имбирь согревает. В этом теплом краю люди тоже иногда простужаются. Годди никогда не уезжал из Танзании. Он не поймет, какое сильное впечатление производит его страна на жителя средней полосы России. Ему кажется, что в бешеном потоке моих сегодняшних впечатлений есть место одиночеству и тоске по родине. И он утешительно сообщает, что завтра в эту гостиницу приедет еще один русский – из турне по Эфиопии. Эти русские добрались-таки до Африки! На других континентах мне говорили – «Россия? Это где ж такое?» - а тут сразу тебе... И в Амстердаме один, помню, покачивался.. Годди ласково говорит низким гортанным голосом, что завтра я буду совсем здорова. Чувствую себя хрупкой героиней мексиканского сериала, которая без негров сразу погибнет от беспомощности. Учу суахили: асанте сана - большое спасибо, джамбо – привет, акуна мутата – не проблема. Все понятно. В моей груди горит имбирный костер. Не все средства знает та женщина-врач из самолета!
Что сказать про Арушу? Здесь очень много негров! К этому я так и не успела привыкнуть. Постепенно африканцы начали казаться мне не такими уж и черными, а просто хорошенько загоревшими. Мне не с кем было сравнивать моих темнокожих «братьев» - других бледнолицых со мною не было. Мое собственное тело казалось бледно-сиреневым, хотелось скорее загореть и стать красивой – ну как они. В Аруше живут красивые и гордые люди. Они такие гордые, что постоянно опаздывают! Говорят, часы нужны беспечным сыновьям солнечной Танзании лишь для того, чтобы знать, на сколько точно времени они опоздали. А куда спешить – мы же в Африке, здесь нет проблем!
Городишко находится у подножия горы Меру (4566 м) на высоте 3658 м. Высота внушительная, но почему-то она совсем не чувствуется. Только спустя две недели, изнемогая от тропического солнца на Занзибаре, я с изумлением узнала из путеводителя, что Аруша расположена так высоко. Наконец поняла, почему там было так чудесно прохладно.
Представители стран Восточной Африки встречаются в этом городе, так же как руководители стран Евросоюза собираются в Брюсселе. Скорее всего, Аруша играет роль европейского Брюсселя именно из-за отсутствия палящей жары, ибо никаких других достоинств у нее вроде бы нет.
Аруша - столица сафари в Танзании. Отсюда расходятся дороги в лучшие национальные парки мира: на Килиманджаро, в Серенгети и Нгоронгоро. Большинство населения города христиане - католики.
Национальный парк килиманджаро
Этот парк обнесен забором: белоснежное сокровище находится под вооруженной охраной. Чтобы пробраться за ворота парка, надо заполнить множество бумаг, потерять полтора часа на регистрацию, но самое главное - выложить еще в Аруше внушительную сумму денег. Потому что правительство Танзании прекрасно ориентируется в ценах на экзотику. Наряду с продажей кофе, чая, хлопка, минералов и алмазов, Танзания живет за счет виртуозного показа своих достопримечательностей. Для извлечения максимальной выгоды она проявляет нешуточную смекалку. Слава Богу, что такую смекалку пока не развили правительства стран Юго-Восточной Азии, Индии и Непала. Может быть, им религия не позволяет так беззастенчиво навязывать совершенно ненужные услуги?
Но вряд ли дело здесь в религии. Негры Танзании по существу так же далеки от христианства, как индейцы Латинской Америки. Меня всегда смешило, что люди с такими чертами лица, прическами, походками, замашками и, собственно, мировоззрением, считают себя христианами. Подставь другую щеку? Да сам подставь!
В Южной Америке религия такая же, как здесь, и тамошние католики уже догадались до самых удивительных вещей, но Танзанию им не догнать. От брака лени с жадностью рождается феноменальная догадливость. Первый раз в жизни меня заставили захватить троих(!) негров в компаньоны на Килиманджаро. На гору Меру разрешено забраться без этих дорогих друзей.
Итак, разрешите представить - Соломон - мой гид. В его обязанности входит одно и только одно, но очень важное дело: он должен постоянно показывать мне дорогу. Дорога начинается от ворот парка и не увидеть ее может только совсем слепой, глухой, старый, больной... Это даже не тропа, а настоящая дорога, и она остается бесспорной до самой вершины.
Еще двое крепких африканских парней работают у меня носильщиками. У них другая задача. Они несут и готовят еду - которую сами же и поедают. Зовут их Бинго и Осман. Эти нежные деликатные создания находятся под охраной танзанийского законодательства. Они могут нести какое-то сугубо ограниченное законом количество килограммов (пять? иначе почему на меня навесили двоих?) и имеют право пройти жестко ограниченное количество шагов – ну, паралитики, в общем. Зато прожорливые! Видела одну девушку-носильщика. Ее зовут Стелла, она красавица. Чтобы обозначить свой редкий для этой профессии женский пол, поверх брюк намотала кангу (яркая тряпочка-юбка). Когда кончится терпение жить и работать в Москве, тоже поеду к ним работать носильщиком. Возьмут?
Мой родной рюкзак, который я им отдаю с тоской, со всей моей едой из Москвы, спальником, стрельнутым у Борика Четвертакова, и теплыми вещичками, по старой привычке не таскать лишнего, весит 8 килограмм. Примерно в полдень по танзанийскому времени (оно же московское) мы отправляемся наверх.
Кили-кили
Мой маршрут самый традиционный и простой. Я люблю лед и высоту, а техника для меня только средство забраться повыше. На Кили можно найти ледолазание до 4 категории, но компания толстоватого Соломончика на подвиги не вдохновляет. В следующий раз надо брать специальное снаряжение и команду. Хотя в следующий раз гора будет уже другая. Сейчас просто пройдусь по крыше мира и посмотрю на Землю с высоты.
Маршрут начинается от ворот Марангу на высоте 1700м в роскошном булькающем и квакающем тропическом лесу с обезьянами, птицами, пауками и красивыми растениями-паразитами. Январь - сезон «коротких» дождей, и туристов мало. А бывают еще "длинные дожди" - наверное, как у нас в сентябре...
Иду по дорожке вверх, говорю черненьким - джамбо, беленьким - хай. Маленький речной краб бочком движется к реке. Хамелеончик дается в руки, жду когда же он сменит цвет, но его механизм никак не срабатывает. Надоело ему развлекать двуногих.
Проходит пара часов, мои носильщики ложатся на траву и говорят, что идти они больше не могут. «Оторвали ему ножки, разбросали по дорожке..» Как в книжках про серьезные восхождения! Недолго же я была прекрасной белой мемсаиб с одним фотоаппаратом и кошельком в кофре. Беру у них рюкзак и ухожу. Ура! Наконец-то я наедине с горами!
Тропический лес сменяется мелколесьем. Деревья совсем сухие, вместо листьев они почему-то покрыты развевающимся по ветру мхом. Из-за этого они приобретают благородный оттенок седого хаки, но теряют всякое правдоподобие. Африканские художники с незапамятных времен изображают деревья симметричными относительно земной поверхности. Действительно, сухие ветви похожи на корни, и создается впечатление, что деревце торчит из земли вверх ногами, что странно…
Постепенно кончаются обезьяны и начинаются альпийские луга. С ними тоже не все в порядке. Сдержанность их цветовой гаммы с лихвой компенсируется неповторимостью форм растений и общей клочковатостью пейзажа. Каждый цвет зоны лугов (коричневый, зеленый, белый) повторится еще разочек повыше, в зоне камней и лишайников. Создается впечатление, что эта цветовая лаконичность, как и экономная симметрия форм (корни – ветви) на что-то намекает ошалевшему зрителю. На какую-то замкнутость природы саму на себя. Благородная достаточность? Абстрактная справедливость? Или гармония?
Цветы тоже частенько обходятся без листьев. Одни кустики, например, похожи на сухие розовые ромашки с черными серединками, которые при ветре тихонько выстукивают стволами нежную мелодию. Мелодия, понятно, задействована в местном музыкальном фольклоре. Вместо привычных эдельвейсов на той же высоте по морене стелятся маленькие утепленные кактусы с серебристо-белыми цветочками. Пача мама, или мама Африка, или природа мать не смогла вырастить на этой жаркой земле утонченный эдельвейс, но ее замена полностью адекватна. Я сразу поняла, что имеются в виду именно эдельвейсы.
Крошечные птички в поисках нектара надолго исчезают в глубине огромных белых цветов. Тысячам к четырем метров над уровнем моря со мной остаются только толстоногие пальмы и сухая трава. Над хижиной Хоромбо высыпают незнакомые африканские звезды. Луна, как и полагается в южном полушарии, торжественно выплывает вверх тормашками. Подходит совершенно зеленый Соломон и просит таблетки от усталости. Неужели есть такие? Надо раздобыть для Москвы.
Негры мои в глубокой печали – не повезло с клиентом. Завтра так быстро не пойдем, правда? Ну скажи, правда? О, какое горе, значит, мы и вниз за один день спустимся? Кашель не дает говорить, поэтому я им просто киваю.
Перед сном меня охватила паника – а что они будут делать, если у меня начнется отек легкого? Они ничего не поймут и не успеют! Но кашель вроде бы немного уменьшился. Кодеин с антибиотиками – это страшная сила.
Утром, невзирая на жалобные стоны негров, набираю пятую тысячу метров над уровнем моря и прихожу в хижину Кибо. Здесь осадки выпадают уже в виде снега. На стенах среди разноголосой латиницы вырезано: "Нафаня", "Снежные барсуки" и "Киргизстан". Про барсуков, я, кажется, уже читала в гималайских ночлежках. Что бы я написала, если бы писала на стенках? Эльбрус? Вертикальный мир? Сноубординг форевер?
Акуна мутата - ушла, не оставив следов. От Кибо до вершины чуть больше километра по вертикали. Среди облаков возвышается третий пик Кили – Мавензи. Он самый техничный, скальный. Легкий подъем по мелкой сыпухе - и вот я на вершине, гуляю по Луне: здесь все неземное. Вершина - это плато над кратером, окруженным кольцом ледников. Драгоценный недосмотр природы: ледники в двух шагах от экватора. От великолепия ледниковой короны 1812 года сейчас осталось 12%. Двенадцать процентов – это примерно десятая часть. Лет через десять эти ледники совсем исчезнут. Наши дети их не увидят.
Прекрасное одиночество Килиманджаро очевидно - внизу сквозь пелену облаков на сколько хватает глаз проглядывают только красноватые поля. Слететь бы отсюда на параплане! Но танзанийское правительство опять регламентирует мой заслуженный отдых – «увеселительные приспособления» типа снежных досок и парапланов на Кили запрещены. Тут боги живут все-таки. Уважение надо иметь.
"Ты молодец! – говорит Соломон, приближаясь. Я невольно вздрагиваю. Заглядевшись с холма на мир, совсем забыла о моем верном гиде. Нарушать одиночество человека во время молитвы – грех. А я, кажется, молилась. – Никогда не видел, чтобы девушки так быстро носились по горам. Белые мужчины – да, а девушки – нет. Я напишу о тебе в моем дневнике – веду его уже 13 лет. Здесь тебя прозвали мисс Килиманджаро." Видно, не довелось тебе познакомиться с белыми девушками во всем их многообразии, Соломон! А гиды здесь для того и нужны, чтобы засвидетельствовать треккинговый успех клиента. Внизу Соломон мигнет специально обученным людям и они выпишут мне сертификат. Только вот зачем?
Я поняла, почему по статистике на Кили заходит только каждый третий путешественник. Есть две причины: первая - у гидов нет солнечных очков. Чтобы не сжечь глаза, они заставляют своих подопечных выходить из Кибо в полночь и спускаться, пока солнце еще не в зените. Вторая причина – гиды не могут заснуть на высоте 4700 м. А если заснут, то видят дурные сны. Приводит эта причина к тому же результату- надо выходить в полночь. Кому надо? Бедные туристы просто не успевают отдохнуть и выспаться. Лучше всего совсем не останавливаться в Кибо, (оттуда 3-4 часа до вершины) или спать там часов до шести утра. А что гиды будут всю ночь ворочаться - ну такая у них работа.
Трудно поверить, но Соломон сказал, что на Кили погиб гид, и среди клиентов были жертвы. Чуть не забыла – слово Килиманджаро означает «сверкающая гора», первое восхождение – Ханс Мейер (Hans Meyer), 1889 год. С ним был местный парень Йохани Киньяла Лауво (Yohani Kinyala Lauwo), который умер в 1996 году в возрасте 125 лет. Погасший вулкан, три вершины, высочайшая 5895м. Снега здесь больше всего в марте. Но для катания его все равно слишком мало. А жаль!
Танзания - самая большая страна Восточной Африки, в целом экономически благополучная, с социалистическим прошлым, с опытом насильственного переселения народов из пункта А в пункт В в целях улучшения светлого будущего. Население 31 миллион человек, 120 племенных групп (в основном банту), средняя продолжительность жизни - 52 года. Мужчины живут дольше! Потому что меньше работают. Они же воины! Работать еще...
Природа щедро одарила эту страну - озера Виктория, Ньяса, Танганьика, горы Килиманджаро и другие вулканические пики, коралловые рифы индийского океана, дикие животные, и, наконец - сами люди, такие разные, независимые и наивные.
Занзибар
Маленький самолетик, ведомый твердой черной рукой, уносит меня на Занзибар. Еще в аэропорту подружилась с веб-дизайнером из Калифорнии Юджином. «Что говорит тебе твое правительство о ситуации на Занзибаре?» - серьезно спрашивает Юджин. Такое впечатление, что у него в руке микрофон. «Э.. Видишь ли, Юджин, я не очень внимательно слушаю, что говорит мое правительство.. Э.. О чем либо.. А что?» Оказывается, американцам не советуют лететь на Занзибар. Неспокойно там. У меня своя беда – я панически боюсь самолетов и, увидев нашу крошку, немедленно признаюсь в этом Юджину. Он смеется – все будет хорошо. Его проблема в том, что друг заслушался правительства, и отказался ехать на Занзибар. Теперь Юджин везет этого пугливого друга в Дар-эс-Салам. Наш самолетик туда полетит, после того, как я выйду на Занзибаре. Юджин очень страдает. Пока его друг спит, Юджин признается, что с ума сходит по дайвингу на Занзибаре и страшно завидует мне. Вот именно поэтому я путешествую одна, Юджин. И ни друзья, ни враги не могут свернуть меня с очерченного мной маршрута.
Мои глаза прикованы к черной руке на штурвале. Только бы он оказался хорошим пилотом! Несколько минут летим над моим дорогим Индийским океаном. Заходим на посадку, из иллюминатора видны острова и рифы. Синяя вода, белый песок, пальмы, баунти. Я сама себе завидую! Юджин уже чуть не плачет.
Совсем другая страна. Другое настроение, одежда, климат, религия, черты лица. Не видно горделивой независимости во взгляде и походке людей, которая так восхищала меня на материке. Бывшая столица работорговли. Здесь живут мусульмане – 98% населения, с чем и связано беспокойство американского правительства. Говорят они на том же суахили. С материковой Танзанией остров объединили в 1964 году.
Потрепанная "длинными дождями" архитектура Каменного города - столицы Занзибара - представляет собой сложную смесь арабской, индийской, европейской и африканской традиций. С десятого века здесь побывали все кому не лень: персы, арабы, индийцы, азиаты, португальцы, британцы, османы. Весь остров можно проехать на автомобиле за два часа. Там я узнала, что такое жарко. Градусов вроде бы немого - чуть больше тридцати. Годовые колебания температуры - 24-32 градуса Цельсия.
Кто такие суахили и как сюда пришел ислам
Двадцать веков назад один агент императорского Рима написал начальству рапорт о морском сообщении в Индийском Океане. Из него благодарные потомки узнали, что индийские и аравийские корабли ежедневно заходили в африканские порты уже в то далекое время. Африканцы меняли у них слоновую кость, панцири черепах, оружие. Так в I веке н.э. на восточном побережье Африки сложилось общество, живущее за счет морской торговли, которое стало известно под названием суахили. Во II веке н.э. об этой уникальной культуре написал сам седой Птолемей.
Умелые мореплаватели, суахили шныряли вверх и вниз по побережью, как будто там была положена сеть сухопутных дорог. Еще в доисламский период они научились справляться с прибрежными течениями и муссонными ветрами. В IX веке суахили включились в международную торговую сеть, которая связала Африку с Аравией, Индией и Китаем.
Слово суахили означает «жители побережья». Они принадлежат к разным племенам, но занимаются общим делом – морской торговлей. То есть, их объединяет не этническая, а профессиональная и, в несколько меньшей степени, географическая общность. Сейчас даже торговцы Заира (это на другом конце материка, в Западной Африке) ведут переговоры на суахили. Так что правительство Танзании разбирается в ценах неспроста. Они не жадные лентяи, как я сначала обидно про них подумала, а бизнесмены с историей в 2000 лет.
В IX веке суахили приняли ислам, чтобы облегчить торговые условия. Ислам предлагал суахили кодекс этических норм и законов, тем самым обеспечивая их духовное единство с огромной частью человечества.
Один из островов неподалеку от Занзибара называется Килва. Остров не маленький. Точные размеры мне неизвестны, но во времена расцвета (в XIV веке) население его столицы составляло 20 тысяч человек. На Килву ислам пришел в IX веке в образе одного персидского парня по имени Али бин аль Хасан. Он приехал туда с отцом и братьями, основал султанат и стал султаном. Как ему это удалось? Без единого выстрела. Он предоставил жителям кусок материи. Правда, кусок этот был такой длины, что им можно быдло окружить весь остров. Али правил своим султанатом 40 лет, в музеях можно найти монеты с его именем.
Гостиница Ras Nungwi Beach
На острове мало воды, и в одноместных номерах лучших гостиниц развешены наивные и дерзкие призывы "принимайте душ вдвоем с другом - сэкономите воду". Это в мусульманской-то стране, где женщины ходят замотанные в черное с ног до головы. Причем гостиница моя не в столице, где люди привыкли ко всему, а рядом с деревенькой Нунгви, которая свято чтит традиции – попробуйте-ка там погулять топ-лесс! Я попробовала, не рекомендую! Ну что же, пойду взгляну на друзей.
В маленькой хижине из плетеного камыша делают массаж, а заодно татуировки, декоративное шрамирование и косички. Как не зайти? Ограничусь массажем – после беготни вверх-вних по Кили он очень к месту. Друзья подождут! Шрамирование тоже.
Мне показалось, что имя Роза распространено среди негритянок. Я встретила двух. В Аруше в магазине масок и прочих древностей под названием «Коричневая Роза» сидела обворожительная пышная шоколадка с роскошными формами и чувственным контральто. Как-то раз мой модный полноприводной джип пронесся мимо парикмахерской с тем же многозначительным названием. Вот и мою массажистку тоже зовут Роза. Она стройная красавица, трудно поверить, что ей уже 34 года, и у нее четверо сыновей от 5 до 16 лет. Делает массаж и болтает без умолку. Развелась после попытки мужа католика привести домой вторую жену. Теперь хочет замуж за белого и уехать в Европу. Какая оригиналка! Роза страшно расстроилась, что я не замужем. «Я дам тебе моего брата! Ты мне так нравишься!» Немного обеспокоенная, (знаю же, что никогда нельзя признаваться, что не замужем! Муж – да вот же он – в кустах! Учит меня жизнь, учит…) говорю «асанте» с самой уклончивой из известных мне интонаций.
А на закате, завернувшись в яркую африканскую тряпочку с бисером по краям, иду наконец в ресторан - хвастаться шоколадным загаром. Выбираю самый сложный коктейль - его готовят для меня втроем, шушукаются между собой и заметно волнуются. Наконец, когда гаснут последние лучи заката, самая грациозная негритянка отеля приносит мне бокал с красным тропическим цветком. Откинувшись в шезлонге, краем уха слушаю восхищенное воркование канадского сценариста Барри слева и французского инженера Жана-Франсуа справа и думаю о своем далеком друге. Да, люблю я вот это все... Путешествовать в одиночку... Музыка здесь еще такая волнующая. Иногда, правда, берет за горло тоска прохладными пальчиками, и хочется разделить этот волшебный неповторимый вечер на берегу самого красивого океана Земли с близким человеком. Но счастье же не в этом. Счастье – это крепкое здоровье и короткая память. Так говорит Ингрид Бергман, а ей можно и нужно верить. Тем более, что Барри уже рассказывает мне свой новый сценарий, а с Жаном Франсуа мы едем ловить осьминогов с утра - сразу, как начнется прилив.
Заключительное утро в раю
Надо ехать на рыбалку, а воды нет – ушла в открытое море. Ждем прилива. Читаю Lonely Planet. Пожилой негр, проходя мимо моего голубенького пляжного матрасика, вдруг ошеломленно останавливается передо мной, долго меня рассматривает, и говорит не джамбо, как все, а «Эва!» И он говорит это не мне, а как бы себе. Я робко пытаюсь свести разговор к известным мне понятиям – «Джамбо!», говорю, а сама проверяю, все ли у меня в порядке с купальником. «Ухху», отвечает, и уходит задумчиво. Все таки еще не все я понимаю в таинственной занзибарской душе.. Чем же я его так потрясла? Может быть, это был брат Розы?
Жарко было так, что страшно хотелось ломануться в Европу немедленно и прямо в купальнике. Этот рай не для меня...
Осьминога мы поймали, дайвинг там очень средненький, Юджин, зря ты переживал, зато начался шторм, я залезла на самый нос лодки и громко и восхищенно боялась огромных волн, которые нас швыряли, и метали, и разбрасывали по сине-зеленому океану, и кидались в нас прохладными колючили брызгами. Ужас и восторг - это тоже аспекты счастья. Наша лодка называется дхоу, и отличается от дхоу, на которой люди в этих широтах рассекали 20 веков назад, только наличием мотора. Парус у нее тоже есть. Она сделана крепко и грубо, и выглядит по-настоящему мужественно.
Перелет из Занзибарского Каменного города в Дар-эс-Салам занимает 15 минут. Самолетик опять какой-то несерьезный. Выходя из таких кукурузников с парашютом за плечами, думаю, ну слава богу – спаслась! Еще до раскрытия купола понимаю, что самое страшное позади. Но, кроме меня, никто не сомневается в самолете, толстые негры деловито забираются в его брюшко, как к себе домой. Скремнилась, тоже иду. Вспоминаю, что в Америке пассажиров теперь будут взвешивать перед вылетом – из-за перегруза разбился самолет. Вес багажа был в норме, а все пассажиры толстые. Вот и здесь… Услужливая память! Ну ладно, всего 15 минут кошмара. За это время стюардессы только успевают притащить и раздать нам конфеты. Летим над Индийским океаном. Опять красиво.
В аэропорту Дар-эс-Салама мне предстоит провести 7 часов в ожидании рейса в Амстердам. Обладая суетливым характером, верней, будучи натурой творческой, деятельной и кипучей, я не могу себе представить, как переживу эти 7 часов. Скука – мой единственный и заклятый враг. Только от нее я болею и могу даже умереть. «Это будет самая длинная и мучительная пауза в твоем путешествии и в жизни вообще, - говорю я себе. Крепись-ка давай».
«Руки и сердце должны быть свободны», это мой девиз, но сейчас у меня шесть позорных толстых полиэтиленовых пакетов и рюкзак на 32 килограмма, от которого за версту тащит кофе. Сама я вешу 48 килограмм. Сейчас, наверно, осталось 45. Сижу в аэропорту Дар-эс-Салама. Жарко и влажно, как в Бангкоке. Вокруг меня сгущаются негры-стервятники. Я же совсем одна, и у меня шесть беззащитных толстых пакетов. Уже четыра негра.. Так, допустим, они договариваются– я же не знаю суахили! - каждый хватает по пакету, и они разбегаются в разные стороны – и все мои друзья остаются без подарков, статуэток, кофе, масок маконде и текстиля масаев! Не ходите, дети, в Африку гулять!
Вот в эту драматическую секунду я и познакомилась с одним идиотом по имени Конрад, и мы поставили на уши все аэропорты, в которые заносила нас наша нелегкая. Смеяться 16 часов подряд можно только с братом по крови. Уже после регистрации, когда 7 часов ожидания промелькнули, как пара секунд, он захотел сидеть со мной рядом в самолете и подошел с нашими билетами к черной, как ночь, стюардессе. Она выслушала его пламенную речь, быстро глянула на меня, понимающе кивнула ему, и просто-напросто ручкой зачеркнула номер моего места у окна. Сверху эта отчаянная девушка этой же ручкой написала другой номер - места рядом с Конрадом. Он вернулся ко мне, сияя, как после удачной охоты. Я говорю – Конрад, а как же тот перец, у которого этот же номер напечатан на билете принтером – его куда? А у Конрада – звукорежиссера из Лидса, отец итальянец, мать мальтийка, сам англичанин, провел в Танзании два месяца, - на все вопросы один ответ: «Акуна мутата, Африка!» Никогда в жизни у меня не было такого короткого межконтинентального перелета. Я даже не боялась самолета, хотя это был не 747, а всего лишь 383 Боинг, и место Конрада было в хвосте, и моторы натужно ревели, и он делал настороженное лицо мистера Бина, и говорил «Жаннетт, ну каждый раз, когда лечу с тобой, отказывают двигатели!» Причем этот перелет был скрашен единственной бутылкой пива на двоих, хотя в беседе мы обсуждали другие вещества и способы расширить сознание.
Мы обменялись впечатлениями от занзибарского дыма, и сошлись на том, что от него все вокруг дробится, качается и шевелится два дня, как луна на влаге широких озер. Может быть, Николай Гумилев имел смелость его попробовать сто лет назад?
А пиво называется Килиманджаро. Когда его пьешь, откровенно скучаешь по Гиннесу. Но лучше, чем полное отсутствие пива. На этикетке написано – «Пришло время Кили – сядь поудобнее, расслабься, повеселись с друзьями».
На восходе мы садились в Амстердаме. А там белым-бело! Падал пушистый снег. Фонари освещали его мягким рождественским светом, и я радостно удивилась, что у нас-то, в нашем северном полушарии еще вовсю царит зима, а это значит, что через пару дней я буду закладывать дуги и пускать шлейфы на родных просторах Приэльбрусья.
Что я собственно там забыла, или великое искусство африки
На самом деле в Африку меня заманили не красоты природы, и не желание залезть повыше и уехать подальше от любимого города. Нет. Мною двигало возвышенное, чистое и святое желание прикоснуться к волшебству негритянского творчества. Искусство Африки не принадлежит привычному и понятному миру белых людей. Африканцы – дети звезд, реальность для них не существует. Здесь правят другие, неизвестные нам законы. Африканская культура буквально взорвала художественный Париж сто лет назад. Об искусстве Африки рассказать так же трудно, как о любимом человеке. Это 220 вольт. Это надо пережить. Нужно хотя бы раз увидеть своими глазами избушки с конусообразными крышами на склонах гор, тряпочки, в которые заворачиваются толстые и тонкие негритянки, их босоножки, маски, ритуальные одежды, танцы, картины, украшения, оружие, архитектуру. Не похоже! Ни на что. Буйная роскошь фантазии. Откуда у них это богатство? Где они его взяли?? Чего стоит одна их музыка!
Я верю, что именно природа - источник вдохновения художника, просто очень глубинный, и в суете городов почти неразличимый. Поэтому мне важно было увидеть природу, нашептавшую людям те волшебные сны, из которых выросло абстрактное европейское искусство XX столетия. Почему африканский художник, вдохновивший Пикассо, написал портрет белого человека, пустив пуговицы его мундира нимбом вокруг головы? Мой любимый Модильяни не мог обойтись без свежести и простоты искусства африканцев и кхмеров. В негритянском искусстве есть то ощущение благородной достаточности, которая присуща только великим произведениям искусства, когда едва обозначенный жест говорит о богатстве и неисчерпаемости человеческого духа.
Хотелось прикоснуться к чуду - удалось прикоснуться к бисерным украшениям. Я посмотрела на чистые краски африканского неба и океана, яркое солнце, перевернутые деревья с мхом вместо листьев, цветы - и немножечко проникла в эту тайну. Остальное – в следующий раз, в Гане и Бенине!
Постскриптум
Если можно – личная просьба напоследок. Не сидите дома! Мир так прекрасен. А денег – их всегда не хватает.
Приложение:
Как сэкономить 1000 баксов
Способ такой: до Танзании надо доехать самостоятельно, а гида взять там.
С вероятностью 99% гидов на вас все-таки нахлобучат, и всегда дешевле взять их непосредственно на местности. Рекомендую моего Соломончика. Он звезд с неба не хватает, но зато всех воров в Танзании знает, а их там немало – приедете – сразу увидите. Он из образованных, два месяца провел в Европе, причем первый месяц жил у своего клиента-друга в Амстердаме (sic!), а потом ему так вставило, что он взял машину напрокат и проехал по главным европейским странам. Больше всего ему понравилась, правда, почему-то Бельгия, но ведь это не главное.
Он, кстати, и на Кению может сводить. Будучи женщиной, да еще к тому же заядлым трусом, я кожей чувствую людей, на которых можно положиться. Соломон из таких. Он не шутил насчет возвращения украденных вещей – у него все схвачено в полиции Аруши, брат там работает. Они там все немножко братья...
Шестидневная экспедиция на Кили у Соломона обойдется вам в $650. На самом деле, трех дней вполне достаточно, если без ледолазания. По маршруту Марангу надо пройти 30 километров, потом подняться на 1200м, и обратно. Обратно эти 1200 м. сбрасываются быстро, минут за 20-30, - сыпуха удобная для бега. Считайте сами, во сколько дней это вам обойдется. Тропа пологая, высота набирается очень легко и совсем незаметно. Из-за этого может подташнивать. Шесть тысяч – они и в Африке шесть тысяч.
Координаты Соломона:
E-mail: selehozza@yahoo.com
или tanzannature@yahoo.com
WWW: http://www.tanzannature.com
Спросите его про мисс Килиманджаро - он просияет, и спросит, как у меня дела, и сколько же мне лет и где все-таки мой муж.
Он встретит вас прямо в аэропорту Килиманджаро. Скажите только, когда...
